Берио - Альфано 1:0

Спектакль Зальцбургского фестиваля, записанный осенью 2002 года, разительно отличается от традиционных постановок оперы не только альтернативным окончанием третьего акта (о чём пойдёт речь ниже), но и отказом постановщика (David Pountney) от привычного снисходительно-покровительственного взгляда на сказочный сюжет. Перенесённая в индустриальную эпоху, которую ещё успел застать дряхлеющий Пуччини, драма решительно вступает на территорию гротеска и антиутопии, вызывая в памяти не только классические примеры жанра - Оруелла, Кафку, "Metropolis" Ланга, "The Bride of Frankenstein" Джеймса Уэйла (костюм Туранодт из второго акта явно восходит к наряду невесты Монстра) и др., но и более современные образцы массовой культуры - от Film noir пятидесятых до сериала "Star Trek" и биомеханических химер Х.Р. Гигера. Декорации воспроизводят тюремные интерьеры (три этажа тускло освещённых открытых галерей, заполненных хористами), имитируют механизированную "Терракотовую армию" (пластиковые болваны украшены узвнаваемыми символами индустрии - шестерёнками) и, порой, сводятся к аскетизму следовательского кабинета или морга (в сценах с Тимуром и Лиу). За редким исключением (например, трио очеловеченных  министров из второго акта) цветовая гамма лишь высвечивает упадок и разложение государства и общества - доминируют цвета ржавчины, патины, холодные металлические тона. Сцены казни и "сцена загадок" поражают взгляд ярким алым тоном, весьма действенно и драматичное "контровое" освещение "тюремной галереи".

Антигуманность, механистичность тоталитарного общества подчёркивается нарочитым повторением киберорганического мотива - все участники действия (за исключением Тимура, Лиу, Калафа и Турандот) являются, отчасти или полностью, машинами, о чём свидетельствует обилие в костюмах и головных уборах исполнителей механических компонентов-протезов, напоминаующих грубые медицинские инструменты и орудия пытки; конечности Пинга, Панга и Понга украшены пилой, гаечным ключом-клешнёй и загадочным, но угрожающим приспособлением, напоминающим манипулятор дистанционного управления. Нетрудно найти символизм и в конструкциях, украшающих головы трёх министров, одетых в чёрную болонью: семь пар очков, радиоантенна, наушник, лупа часовщика и некая конструкция, подходящая для фиксации головы в определённом положении могут быть интерпретированы как символы сыскных и карательных органов, включающих и медицинские учреждения. Император Альтоум и мандарин, оглашающий правительственные указы, представлены гигантскими - в два с лишним человеческих роста - марионетками, солдаты вооружены не только пиками, но и ручными протезами-ножницами à la Edward Scissorhands - сценический дизайн рисует картину жестокого, грубого, застывшего, неповоротливого мира китайской готики (если таковая существует) с садомазохистскими и, возможно, эротическими (на усмотрение зрителя) обертонами.

Данная запись уникальна тем, что  предлагает альтернативное окончание третьего акта оперы - вместо знакомой нескольким поколениям версии Альфано, к тому же сокращённой Тосканини на треть, звучит новая музыка Лучиано Берио. В отличие от привычного варианта, грань между оригинальной и добавленной музыкой очевидна - Пуччини "отложил перо" в тринадцатом такте тридцать четвёртой цифры третьего акта.
Суровый аскетизм постановки неожиданно находит оправдание в атональной, подчёркнуто модернистской музыке Берио, резко контрастирующей с привычным эрзац-Пуччини Альфано-Тосканини (см. сравнение редакций выше). Спектакль заканчивается утопической нотой - братанием и, возможно, бракосочетанием народных масс в традиции "Церкви единения" преподобного Сан Мьён Муна (Sun Myung Moon). Трудно сказать, что представляется менее убедительным - фантастическая трансформация Турандот из кровожадного монстра в послушную жену или внезапное спонтанное перерождение тоталитарной машины в "гражданское общество" (о "проклятом прошлом" имперской солдатни и бюрократии напоминают лишь остатки масок и грима на лицах, партикулярное платье сменило униформу - если бы всё было так просто).

Компетентное исполнение главных ролей не дотягивает до "звёздного" уровня (Паваротти может не беспокоиться о Nessun Dorma), но, благодаря убедительной общей концепции и живому темпу спектакля, вовсе не кажется ущербным или неуверенным. Доминируещей силой является исполнительница благодарной роли Лиу Cristina Gallardo-Domâs. Яркая привлекательность чилийской певицы и её незаурядные актёрские данные позволяют забыть несколько избыточное вибрато. Среди прочих выделяются Паата Бурчуладзе (Тимур) и Габриэле Шнаут (Турандот). Несмотря на вспомогательный и, отчасти, карикатурный характер ролей трёх министров, Boaz Daniel, Vicente Ombuena и Steve Davislim вносят лирико-комический элемент в сдержанную, даже суровую постановку.
В отличие от одежды "функционеров", наряды трёх чужеземцев (Тимура, Лиу и Калафа) могли быть позаимствованы из "Богемы" - возможно, это должно подчёркивать вневременность драмы; во всяком случае, обыденность одежды не вызывает протеста. Следует заметить, что режиссура изобилует тонкими (или, в зависимости от искушённости зрителя, тривиальными) деталями, указывающими на знакомство постановщиков с основами психологической теории, во всяком случае в том состоянии, в каком её застал Пуччини - неожиданное разоблачение (в буквальном смысле) Турандот (позднее - Лиу), покрытая кровоподтёками рубашка принцессы, ритуальное самоубийство/убийство Лиу, сходство саванообразных одяний Лиу и Турандот в последней сцене, вызывают в памяти традиционный фрейдистский символизм, Liebestod, Ewig-Weibliche и прочие очевидные ассоциации.

Венский филармонический оркестр  и хор Венской оперы демонстрируют ритмическую непоколебимость и тембральное великолепие, достойное Стравинского и Шёнберга, уверенное руководство Гергиева счастливо избегает эксцессов, порой свойственных манере этого своеобразного дирижёра, не уклоняющегося от резких, по-восточному варварских диссонансов.

Издание дополнено коротким (около 16 минут) интервью с участниками спектакля и рекламным роликом.

Konzertvereinigung Wiener Staatsopernchor
Tölzer Knabenchor
Wiener Philharmoniker

Gabriele Schnaut (Turandot)
Robert Tear (Altoum)
Paata Burchuladze (Timur)
Johan Botha (Calaf)
Cristina Gallardo-Domâs (Liù)
Boaz Daniel (Ping)
Vincente Ombuena (Pang)
Steve Davislim (Pong)
Robert Bork (Un mandarino) 

Кем я хочу стать, когда вырасту

Если верить службе новостей Блумберга, Dennis O’Connell, рабочий сцены в Карнеги-холле (Нью-Йорк) заработал в 2008 финансовом году $530,044.00, что больше жалования президента США (400 тысяч долларов). Остальные четыре работника бригады техобслуживания этого концертного зала - два плотника и два электрика - получили, в среднем, по $430,543.00.

Из всех работников знаменитой компании лишь художественный руководитель/ответственный директор Clive Gillinson получил больше - $946,581.00 за тот же период. Главный бухгалтер унёс домой $352,139.00, а генеральный менеджер - $341,542.00.

Исполнитель-солист звёздного уровня может получить за выступление до $20,000.00.

Как видим, "учёба, учёба и ещё раз учёба" не имеет никакого отношения к вознаграждению за тяжёлый труд, включающий, в данном случае, передвижение подставок для нот и выкатывание рояля из подсобного помещения на сцену.

Электрикам ещё тяжелее - им приходится подключать микрофоны (автору не доводилось видеть в Карнеги-холле более ОДНОГО микрофона) и другую электрическую аппаратуру, например, лампы освещения для музыкантов или (предположение) проектор, предупреждающий о необходимости выключения мобильных телефонов.

Технические работники зала входят в профсоюз со звучным названием "Международный альянс театральных работников сцены", который ревностно следит за соблюдением прав своих членов. В ноябре 2007 г. в результате производственного конфликта работа 26 бродвейских театров была остановлена на три недели, что привело к существенным финансовым потерям как для театральной индустрии, так и для города в целом.

С официальной налоговой декларацией Карнеги-холла можно ознакомиться здесь (.pdf).

Гибель Карнеги-холла

Красная башня заменит Карнеги-холл

Life Magazine, 9 сентября 1957 г., стр. 91.
Оригинал статьи на английском.

Строительный бум, преображающий старое песчанниковое лицо Манхэттэна новыми фасадами из блестящего алюминия, зелёного стекла и тонированной стали, получит новое выражение в небоскрёбе, который будет возведён на месте Карнеги-холла. После сноса знаменитого концертного зала в 1959 году его место займёт новое, отделанное панелями из красного фарфора, офисное здание. Для усиления эффекта, архитекторы Померанс и Брейнес расположили окна не вертикально, а в шахматном порядке. Установленное на сваях 44-этажное здание, стоимость которого составит 22 миллиона долларов, расположится на широкой углублённой площадке.

Подобные новости могут огорчить любителей музыки, привыкших восхищаться старым викторианским Карнеги-холлом. Построенный любителем шотландской волынки Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie), зал был открыт в 1891 году концертом под частичным руководством Чайковского. Зал стал домом для Нью-Йорксого Филармонического оркестра и центром притяжения величайших мировых талантов. С разрушением зала американская музыка потеряет одно из наиболее акустически совершенных помещений. Есть, однако, и хорошие новости для меломанов: с началом строительнства офисного здания, деятельность концертной организации будет перенесена  в новый культурный центр Манхэттэна, находящийся на площади Линкольна рядом с новым зданием Метрополитен-оперы.

Карнеги-холл будет действовать ещё два сезона.

Красный небоскрёб соединится с улицей небольшим пешеходным мостиком, перекрывающим углублённую площадку.

[Перевод автора] 

Карнеги-холл едва не стал первым, созревшим для канонизации, мучеником строительного вандализма, захлестнувшего Нью-Йорк и другие центры цивилизации - эта печальная честь принадлежит, пожалуй, Penn Station (не будем касаться судьбы ВТЦ - это отдельная история). Оставляя в стороне рассмотрение побудительных мотивов действий строительных спекулянтов, было бы любопытно побеседовать с архитекторами, согласившимися стать соучастниками в столь чудовищном преступлении.
Увы, Ральф Померанс скончался в 1995 году, дожив до почтенных восьмидесяти семи лет, а его подельник Саймон Брейнес умер в 2003, дотянув аж до 97.

Можно усмотреть иронию в том, что один из несостоявшихся разрушителей Карнеги-холла, Померанс, окончил Технологический институт Карнеги (Carnegie Institute of Technology, ныне Carnegie Mellon University) в Питтсбурге; другой - Брейнес - оказался более совестливым и даже стал первым председателем нью-йоркской Комиссии по сохранению памятников, основанной в 1973 году.
К моменту выхода обоих архитекторов на пенсию в 1993 году, фирма успела построить около 400 сооружений школьно-казарменного типа (примеры можно найти здесь или здесь).

Некрологи архитекторов, напечатанные в Нью-Йорк Таймс можно найти здесь и здесь (на английском). 

Россия, где несешься ты?

Пример автоматического перевода (Google) с русского на английский и обратно:

"Разве не ты, Русь, что оживленная neobgonimaya Rushing трио? Туман курить под тобою дорога, мосты гул, все уже позади и осталась. Он стоял поражены чудом созерцательный Бога: это не молнии, упала с неба? Что это страшное движение? и что для таинственная сила лежит в таинственный свет еще лошадей? Ах, кони, кони, что для лошадей! Вихри ли сидят в ваших гривах? Отзывчивый ли ухо горит во всех ваших вены? Услышав знакомую песню сверху, вместе и одновременно оказывали медь груди и, едва касаясь копытами земли, превратились в одну натянутая линия, пролетев по воздуху, и запускает все вдохновлено Богом! .. Россия, где W несешься ты? Дай ответ. Не ответил. Wonderful звона заполнены Колокол, погремушки и ветром разорвано в клочья воздух, пролетел прошлого все, что есть на земле, и, щурясь, postoranivayutsya и дать ей путь другими народами и государствами."